“Годовщину последнюю празднуй…”

[lesnick]

Заголовок, заимствованный у Анны Ахматовой, придётся уточнить: первую и последнюю.
Нет больше “Столичной”.
Спокойно: одноимённая водка-старушка здравствует. Приказала долго жить юная, многообещающая много обещавшая вечерняя газета Москвы:
http://www.stog.ru/
Не вникал в подробности, поэтому и о причинах рассуждать не стану. Резюмирую кратко: такие времена.
Поводом для сообщения послужило вот какое обстоятельство.
Один из авторов издания, мой добрый знакомый, ожидал публикации своего материала, который предназначался в апрельский номер аккурат на Страстной неделе, и…
Неспуста выше обозначил: много обещавшая.
В общем, согласились мы с автором на том, что – да будет слово явлено!

Исповедь к Воскресению Христову

Мы тогда не догадывались, что Андрей Тарковский собирается уехать из СССР. Но его «творческий вечер» был необычен: с времен «Андрея Рублева» гениальный режиссер никогда не появлялся на телевидении, не участвовал в кинематографических тусовках, мы его ни разу не видели воочию.
Это потом уже, задним числом мы осознали, что в этот день он прощался с нами, со своими зрителями, на чье понимание он мог рассчитывать. Наверное, и деньги были нужны для отъезда, но все-таки хотелось ему взглянуть в глаза своих незнакомых друзей.
Вопросов и ответов в этот вечер было очень много, но хорошо запомнил я только один, он касался романа Булгакова «Мастер и Маргарита». «Я не понимаю, почему мне все советуют экранизировать «Мастера», или по крайней мере роман о Понтии Пилате. Ведь это же ренанизм».
О Ренане тогда я знал только то, что его «Жизнь Иисуса» была настольной книгой Л.Н. Толстого. Книгу удалось прочесть, и тогда я понял, что имел в виду Тарковский. Ренан и Толстой считали Иисуса только человеком, создателем нравственного учения, т.е. христианами в строгом смысле они не были.
Но вот насчет Михаила Афанасьевича Булгакова Тарковский, как мне до сих пор кажется, был слишком суров. Все же разговор Пилата с Левием Матвеем и лунная дорожка в заключительных страницах романа – это одновременно смелая и целомудренная попытка прикосновения к самому сложному понятию христианства – к божественности Сына человеческого.
А то, что Булгаков осмелился вложить в уста Иешуа слова, отсутствующие в Евангелие, то не следует считать это ересью или кощунством. Все простится художнику, который дал такую яркую, такую подробную и достоверную, такую живую картину своего представления о произошедшем две тысячи лет назад.
Нужно понять, что в те годы, когда Библия была крайней редкостью, именно из «Мастера и Маргариты» широкий круг читателей, по существу целое поколение русских людей прочувствовали то, как это, возможно, было на Лысой Горе.
«Счастливее двух других был Иешуа. В первый же час его стали поражать обмороки, а затем он впал в забытье, повесив голову в размотавшейся чалме. Мухи и слепни поэтому совершенно облепили его, так что лицо исчезло под черной шевелящейся массой. В паху, и на животе, и подмышками сидели жирные слепни и сосали желтое обнаженное тело».
После этого и Евангелие начинаешь читать другими глазами. И страшная загадка – кто же мучился на кресте – не покидает тебя, заставляя глубже и глубже вникать в существо понятия Троицы. И проходит, наконец, озарение, после которого все становится на свои места: «Да, Он действительно воскрес!» И с этого момента, наверное, ты можешь считать себя христианином.
И еще одна мысль беспокоит тебя особенно в пасхальные дни. Мысль о природе самопожертвования.

Но выше Жизни и Смерти,
Пронзающее, как свет,
Нас требует что-то третье, -
Чем выделен человек.

Животные жизнь берут,
Лишь люди жизнь отдают.

Тревожаще и прожекторно,
В отличие от зверей, -
Способность к самопожертвованию
Единственна у людей.

Андрей Вознесенский, 1963г.

Это понимали все учителя, все властители, все идеологи. В детские годы первые задумавшись над смертью, позже впервые увидев мертвое тело, оценивая степень риска в драматических обстоятельствах, доведенный до отчаяния, - человек неизбежно примеривает себя к возможности умереть. Просто уйти из невыносимой жизни. Умереть за Родину, за идею.
Мы выросли на именах Зои, Матросова, Олега Кошевого. Мы примеряли себя к подвигу. Нам хотелось стать героями. Это оказалось очень сильным средством воспитания.
Как-то пришла мысль: почему Александр Матросов бросился на амбразуру именно грудью? Ведь, если оказался рядом с ДОТом, но вне сектора обстрела, то неужели нельзя было заткнуть амбразуру чем-то другим? Шинелью, землей, прикладом винтовки, в крайнем случае пожертвовать ногами? Одним словом, начали закрадываться сомнения, подкрепленные недоверием к авторам плакатов в школьных коридорах, примитивных повестей и фильмов. Кто сейчас вспомнит этих авторов?
Нет, нет, поэму «Зоя» написала поэт Маргарита Алигер, а фильм «Молодая гвардия» снял Сергей Герасимов. Это были сильные мастера. Искренне желая воспитать молодежь, способную к подвигу во имя социалистической Родины, они использовали самый сильный педагогический прием: взывание к самому высокому в человеке – способности, а значит и потребности к самопожертвованию. И их воспитанники до сих пор принимают легенды за чистую монету.
Подвиг Христа безупречен. Он не рвал на себе рубаху, не кричал лозунги, в нем не было ненависти к тем, кто коллективно вел его на Голгофу. «Господи, прости их, ибо не ведают, что творят».
Человеку никогда этого не повторить. Но сжимающая горло тяга к подвигу, «пронзающее, как свет» желание возвыситься до самопожертвования…

Георгий Трубников
http://gtrubnik.narod.ru/index.htm

Comments

[gurzo.livejournal.com]

Дорогой Георгий (аллитерация – а!),
вчера наблюдал по TV, как твойнаш поэт на Лосанжелесщине попал в окружение истовых art’ов.
Не обученный нашим хохмам и – по своему – величав-в-Вознесенского Дастин Хофман человечески привечал.
К нам приедет, Бог даст, быть гостем прикостюмленным – Хофман Дастин, отестуем его мы тостом: аттестуем – наполнив счастьем!