(no subject)
Jun. 22nd, 2016 02:01 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lesnick Вовек не забуду, как всё это было:
как нас молотило и с фронта, и с тыла,
и с левого фланга, и с правого фланга,
не разбирая ни чина, ни ранга
Убит замполит, и не слышно комбата
Осталось патронов по штуке на брата,
махры – на затяжку, воды – на глоток,
да сил – на бросок, на последний бросок
Нас мало осталось, нас мало осталось,
и жизни осталась нам самая малость…
Вовек не забуду, как было всё это:
как черную ночь пропорола ракета,
как тело хотело зарыться в пыли,
как шёпот раздался – «Ребята, пошли!»
Как шёпот раздался, ребята пошли,
как тело я смог отодрать от земли,
как воздух ночной превратился в металл,
как лёгкие рвал он, как горло он рвал –
«Урррааа!»…
Воды – хоть залейся. И воздух, как воздух
Да только не нам полагается роздых
Да только не нам хорониться в тепле –
как будто бы рай наступил на Земле
Нас мало осталось, нас мало осталось,
и жизни осталась нам самая малость,
но пуще и пуще грохочет вдали
тот шёпот, зовущий: «Ребята, пошли!»
1985
--------------------------------------
Нас было семьдесят тысяч пленных
В большом овраге с крутыми краями.
Лежим безмолвно и дерзновенно,
Мрем с голодухи в Кёльнской яме.
Над краем оврага утоптана площадь -
До самого края спускается криво.
Раз в день на площадь выводят лошадь,
Живую сталкивают с обрыва.
Пока она свергается в яму,
Пока ее делим на доли неравно,
Пока по конине молотим зубами,-
О бюргеры Кёльна, да будет вам срамно!
О граждане Кёльна, как же так?
Вы, трезвые, честные, где же вы были,
Когда, зеленее, чем медный пятак,
Мы в Кёльнской яме с голоду выли?
Собрав свои последние силы,
Мы выскребли надпись на стенке отвесной,
Короткую надпись над нашей могилой -
Письмо солдату Страны Советской.
"Товарищ боец, остановись над нами,
Над нами, над нами, над белыми костями.
Нас было семьдесят тысяч пленных,
Мы пали за родину в Кёльнской яме!"
Когда в подлецы вербовать нас хотели,
Когда нам о хлебе кричали с оврага,
Когда патефоны о женщинах пели,
Партийцы шептали: "Ни шагу, ни шагу... "
Читайте надпись над нашей могилой!
Да будем достойны посмертной славы!
А если кто больше терпеть не в силах,
Партком разрешает самоубийство слабым.
О вы, кто наши души живые
Хотели купить за похлёбку с кашей,
Смотрите, как, мясо с ладони выев,
Кончают жизнь товарищи наши!
Землю роем, скребём ногтями,
Стоном стонем в Кёльнской яме,
Но все остается - как было, как было!-
Каша с вами, а души с нами.
--------------------------------------
Мы непростительно стареем
И приближаемся к золе…
Что вам сказать? Я был евреем
В такое время на земле.
Я не был славой избалован
И лишь посмертно признан был,
Я так и рвался из былого,
Которого я не любил.
Я был скупей, чем каждый третий,
Злопамятнее, чем шестой.
Я счастья так-таки не встретил,
Да, даже на одной шестой!
Я шёл, минуя женщин славных,
И шушеру лишь примечал,
И путал главное с неглавным,
И ересь с истиной мешал.
Но даже в тех кровавых далях,
Где вышла смерть на карнавал,
Тебя, народ, тебя, страдалец,
Я никогда не забывал.
Когда, стянувши боль в затылке
Кровавой тряпкой, в маяте,
С противотанковой бутылкой
Я полз под танк на животе —
Не столько честь на поле брани,
Не столько месть за кровь друзей —
Другое страстное желанье
Прожгло мне тело до костей.
Была то жажда роковая
Кого-то переубедить,
Пусть — в чистом поле умирая,
Под гусеницами сгорая,
Но — правоту свою купить.
Я был не лучше, не храбрее
Пяти живых моих солдат —
Остатка нашей батареи,
Бомблённой пять часов подряд.
Я был не лучше, не добрее,
Но, клевете в противовес,
Я полз под этот танк евреем
С горючей жидкостью КС.
И если тем пяти солдатам
Когда-нибудь да суждено
Позвать друзей в родные хаты,
Поднять победное вино,
Затихнут песни, кончат пляски,
Начнётся медленный рассказ…
И будет тот рассказ солдатский
Пожалуй что не без прикрас.
Но пусть девчонка молодая,
Рукой головку подперев,
Меня, как в песне, угадает…
Пусть в ней проснутся стыд и гнев…
Я должен заплатить сторицей
Не чародеям ППГ
А красной крови, что струится
В крестьянской молодой руке.
А вот её дружок старинный,
Что ждан один, один любим,
Лежит под сталинградской глиной,
Под Средне-русскою равниной…
А шприц тянул иглой стерильной
Лишь для него гемоглобин.
Так спой солдаткам про ухабы
Судьбины нашей на войне,
Так пусть о нём заплачут бабы
И пусть заплачут обо мне.
А если холмика на свете
Нет, под которым я гнию,
И пересказывает ветер,
Как сказку, молодость мою,
То всё здесь сказанное — в силе,
Я не хочу иных судеб,
И мне не стыдно жить в России
И есть суровый русский хлеб.
1947
как нас молотило и с фронта, и с тыла,
и с левого фланга, и с правого фланга,
не разбирая ни чина, ни ранга
Убит замполит, и не слышно комбата
Осталось патронов по штуке на брата,
махры – на затяжку, воды – на глоток,
да сил – на бросок, на последний бросок
Нас мало осталось, нас мало осталось,
и жизни осталась нам самая малость…
Вовек не забуду, как было всё это:
как черную ночь пропорола ракета,
как тело хотело зарыться в пыли,
как шёпот раздался – «Ребята, пошли!»
Как шёпот раздался, ребята пошли,
как тело я смог отодрать от земли,
как воздух ночной превратился в металл,
как лёгкие рвал он, как горло он рвал –
«Урррааа!»…
Воды – хоть залейся. И воздух, как воздух
Да только не нам полагается роздых
Да только не нам хорониться в тепле –
как будто бы рай наступил на Земле
Нас мало осталось, нас мало осталось,
и жизни осталась нам самая малость,
но пуще и пуще грохочет вдали
тот шёпот, зовущий: «Ребята, пошли!»
1985
--------------------------------------
Нас было семьдесят тысяч пленных
В большом овраге с крутыми краями.
Лежим безмолвно и дерзновенно,
Мрем с голодухи в Кёльнской яме.
Над краем оврага утоптана площадь -
До самого края спускается криво.
Раз в день на площадь выводят лошадь,
Живую сталкивают с обрыва.
Пока она свергается в яму,
Пока ее делим на доли неравно,
Пока по конине молотим зубами,-
О бюргеры Кёльна, да будет вам срамно!
О граждане Кёльна, как же так?
Вы, трезвые, честные, где же вы были,
Когда, зеленее, чем медный пятак,
Мы в Кёльнской яме с голоду выли?
Собрав свои последние силы,
Мы выскребли надпись на стенке отвесной,
Короткую надпись над нашей могилой -
Письмо солдату Страны Советской.
"Товарищ боец, остановись над нами,
Над нами, над нами, над белыми костями.
Нас было семьдесят тысяч пленных,
Мы пали за родину в Кёльнской яме!"
Когда в подлецы вербовать нас хотели,
Когда нам о хлебе кричали с оврага,
Когда патефоны о женщинах пели,
Партийцы шептали: "Ни шагу, ни шагу... "
Читайте надпись над нашей могилой!
Да будем достойны посмертной славы!
А если кто больше терпеть не в силах,
Партком разрешает самоубийство слабым.
О вы, кто наши души живые
Хотели купить за похлёбку с кашей,
Смотрите, как, мясо с ладони выев,
Кончают жизнь товарищи наши!
Землю роем, скребём ногтями,
Стоном стонем в Кёльнской яме,
Но все остается - как было, как было!-
Каша с вами, а души с нами.
--------------------------------------
Мы непростительно стареем
И приближаемся к золе…
Что вам сказать? Я был евреем
В такое время на земле.
Я не был славой избалован
И лишь посмертно признан был,
Я так и рвался из былого,
Которого я не любил.
Я был скупей, чем каждый третий,
Злопамятнее, чем шестой.
Я счастья так-таки не встретил,
Да, даже на одной шестой!
Я шёл, минуя женщин славных,
И шушеру лишь примечал,
И путал главное с неглавным,
И ересь с истиной мешал.
Но даже в тех кровавых далях,
Где вышла смерть на карнавал,
Тебя, народ, тебя, страдалец,
Я никогда не забывал.
Когда, стянувши боль в затылке
Кровавой тряпкой, в маяте,
С противотанковой бутылкой
Я полз под танк на животе —
Не столько честь на поле брани,
Не столько месть за кровь друзей —
Другое страстное желанье
Прожгло мне тело до костей.
Была то жажда роковая
Кого-то переубедить,
Пусть — в чистом поле умирая,
Под гусеницами сгорая,
Но — правоту свою купить.
Я был не лучше, не храбрее
Пяти живых моих солдат —
Остатка нашей батареи,
Бомблённой пять часов подряд.
Я был не лучше, не добрее,
Но, клевете в противовес,
Я полз под этот танк евреем
С горючей жидкостью КС.
И если тем пяти солдатам
Когда-нибудь да суждено
Позвать друзей в родные хаты,
Поднять победное вино,
Затихнут песни, кончат пляски,
Начнётся медленный рассказ…
И будет тот рассказ солдатский
Пожалуй что не без прикрас.
Но пусть девчонка молодая,
Рукой головку подперев,
Меня, как в песне, угадает…
Пусть в ней проснутся стыд и гнев…
Я должен заплатить сторицей
Не чародеям ППГ
А красной крови, что струится
В крестьянской молодой руке.
А вот её дружок старинный,
Что ждан один, один любим,
Лежит под сталинградской глиной,
Под Средне-русскою равниной…
А шприц тянул иглой стерильной
Лишь для него гемоглобин.
Так спой солдаткам про ухабы
Судьбины нашей на войне,
Так пусть о нём заплачут бабы
И пусть заплачут обо мне.
А если холмика на свете
Нет, под которым я гнию,
И пересказывает ветер,
Как сказку, молодость мою,
То всё здесь сказанное — в силе,
Я не хочу иных судеб,
И мне не стыдно жить в России
И есть суровый русский хлеб.
1947
